Самсон Назорей - Страница 34

Такого убийцу привели к Самсону в Айялон. На сходке вокруг судьи пастухи столпились с одной стороны, земледельцы с другой, как два лагеря. Самсон посмотрел на тех и других и сказал:

— Если затеете драку, перебью всех без разбору. Вызывайте свидетелей.

Убийца, коренастый человек, очень спокойный, отозвался:

— Никаких свидетелей не нужно. Я его убил, точно так, как рассказали тебе эти чертовы дети, — он указал на пастухов. — И второго убью, если поймаю козу на своем винограднике. Сам Бог велел истреблять скотоводов.

Самсон усомнился в этом, но в стане земледельцев многие закивали головами. И обвиняемый, с глубочайшей и невозмутимой убежденностью, рассказал назорею предание о том, как в древности землепашец Каин убил овцевода Авеля, и другие пастухи устроили было на него облаву; но тогда сам Бог послал к ним ангела заявить, что за каждого убитого пахаря чума поразит семерых из пастушьего отродья; а если они тронут Каина, совершившего такое хорошее дело, то за него одного умрут семьдесят семь скотоводов .

Самсон предложил семье убитого на выбор — побить виновного камнями или взять выкуп; посоветовавшись со своими, старший сын предпочел выкуп, чтобы не плодить кровавой мести в округе.

— Не дам выкупа, — упрямо сказал убийца, Господь запретил кормить эту саранчу.

Самсон взял его за правую руку и стиснул ее; почитатель Каина несколько минут извивался, бранился и вопил от боли, но под конец сдался и простонал:

— Дам выкуп — будьте вы прокляты с судьею вместе!

* * *

Среди самих скотоводов было тоже неладно. Те, у которых были коровы, ненавидели тех, что разводили овец; ругали овец той же бранью «саранча». В Шаалаввиме, где недавно Самсон оказал услугу овцеводам, волопасы на него за это косились; но оказалось, что и овцеводы им недовольны. Как и староста их Шелах бен-Иувал, они все находили, что не следовало отбирать у херешанских грабителей все украденное стадо целиком: часть надо было оставить ворам, не то в утешение, не то в виде взятки. Теперь уже больше месяца не видно было в Шаалаввиме гостей из вениаминовой земли, а прежде они приходили часто: иногда, правда, воровать, но иногда и торговать. Словом, все были сердиты на Самсона.

Самсон выслушал эти жалобы, ничего на них не ответил и сказал:

— У меня мало времени. Вы меня звали придти к вам судить. Есть у вас тяжбы?

Оказалось, что в этом селении скотоводов вообще никто не хочет идти к нему на суд — кроме двух братьев, занимавшихся, в виде исключения, хлебопашеством и потому не имевших на него досады.

Братья были непохожи друг на друга. Старший говорил много, быстро и злобно, размахивал руками, сверкал глазами; младший держал себя скромно и молчал, покуда его не спрашивали. Первым выступил старший:

— Мы, собственно, не здешние уроженцы, заговорил он, — покойный отец наш переселился из Баалата…

Самсон коротко прервал его:

— Начинай с конца. Жалобщик удивился.

— Как так с конца?

— Начинай прямо с жалобы; об отце ты расскажешь, когда я тебя спрошу об отце.

— Но… ведь поле это купил наш отец…

— О чем спор?

— О дележе урожая, — ответил тот.

— Рассказывай.

— Поле мы вспахали и засеяли вместе; но во время жатвы поссорились и порешили разделиться. Поле пополам, на это оба согласны; но как быть с урожаем?

— Почему и урожай не пополам? Старший закричал:

— Потому что он ничего не делал; и пахал, и сеял, и жал один я. Урожай мой! Самсон спросил у второго:

— Правда это?

— Нет, — ответил младший, — оба мы работали поровну. Половина урожая — моя. Самсон спросил:

— Есть свидетели?

Кроме жен, свидетелей не было: братья эти были единственными земледельцами в Шаалаввиме; никто их работы не видел; а жены не в счет.

Самсон помолчал; внимательно посмотрел на обоих братьев; потом оглянулся на стариков, которые только что укоряли его за то, что не оставил ворам подарка; и вдруг спросил у старшего:

— Ты говоришь: весь урожай твой?

— Весь. Потому что брат мой с самого детства…

— А ты что говоришь?

— Я по справедливости: половина его, половина моя.

— Значит, — сказал Самсон, — об одной половине спора нет: оба согласны, что она полагается старшему. Спор только о второй половине: ее мы и разделим поровну. Три четверти урожая — старшему, а младшему четверть. Ступайте.

Старший радостно загоготал; младший побледнел, но поклонился и хотел пойти. Тогда старики зароптали: один из них тронул руку Самсона и сказал ему тихо:

— Мы их хорошо знаем: старший лжет; он известен как человек негодный.

— Я это вижу, — громко ответил Самсон и обратился к младшему.

— Брат твой — обманщик; но ты — глупец, а это еще хуже. Сказал бы ты тоже: «Весь урожай мой», — получил бы свою половину. Когда бьют тебя дубиной, хватай тоже дубину, а не трость камышовую. Ступай; впредь будь умнее и научи этому остальных людей твоего города: им это пригодится.

Старики опустили головы, кроме желто-седого Шелаха, который смотрел на Самсона с любопытством.

— Ты судишь по-новому, — прошамкал он. А вот есть у нас еще один случай, похожий на этот. Приведи сюда Этана и Катана, — сказал он одному из сыновей, сопровождавших его, скажи, что это я приказал.

Этан и Катан пришли неохотно — они были скотоводы.

— Эти шли дорогой, — объяснил Шелах, и нашли приблудную ослицу. Пришли ко мне судиться. Я спрашиваю: «Кто первый увидел?». Каждый говорит: "Я". «А кто первый схватил?» Каждый говорит: "Я". Как быть?

Самсон спросил:

— Верно рассказал мне Шелах бен-Иувал? Оба кивнули головою.